НОВЫЕ ТЕОРИИ | 10100100010011011 | |
101001000100110111001 |
Андрей Александрович Тюняев, президент Академии фундаментальных наук, академик РАЕН, 17.08.2014 г.
Современная наука о человеке находится на такой стадии своего развития, что позволяет строить эволюционные «деревья». Эти деревья строят антропологи, генетики, лингвисты и зоологи. Практика построения эволюционных деревьев устоялась и стала общепринятой.
Но вот вопрос: является ли она правильной или нет?
Не думайте, что этот вопрос праздный. Наука в том и состоит, что требуется постоянно перепроверять ранее сделанные выводы. В некоторых случаях выявляются прежние ошибки. Где гарантии, что эволюционные деревья не являются такой ошибкой?
В основе построения любого эволюционного дерева лежат два принципа. Первый принцип безапелляционно заявляет, что все процессы, происходящие в живой природе, непременно идут в эволюционном направлении. Второй принцип устанавливает неизбежность наследования, которое выявляется некоторыми сходными признаками.
Рассмотрим первый принцип – принцип обязательной эволюции. На самом деле ни откуда не следует правило или закон, согласно которому любое направление жизни обязано непременно развиваться в сторону усложнения своей структуры. С какой стати, например, мышь начнёт «работать над собой», поменяет структуру своего организма, изменить всю систему воспроизводства и непременно достигнет формы другого организма?
Критики теории эволюции давно и подробно рассмотрели этот вопрос. Все попытки учёных выявить переходные формы, неизбежно обязанные возникать на эволюционном пути, оказались безуспешными. До сих пор не найдено ни одного существа, которое антропологи или зоологи могли бы отнести к числу переходных форм. Всемирная уверенность в справедливости эволюционной теории установлена штыками судебной инквизиции, а вовсе не научными исследованиями.
Вторая часть эволюционной проблемы – сохранение формами своего прежнего вида без особенных изменений. Речь идёт обо всех без исключения животных (пока без учёта человека). Они продолжают вести свою наследственную линию, несмотря на то, что когда-то в древности часть их популяции вдруг, якобы, вознамерилась превратиться в абсолютно другое существо.
Третья часть эволюционной проблемы – совсем не обязательное следование вектору эволюции. Есть вполне внятные теории, которые показывают, что существует вовсе не эволюционный, а инволюционный процесс. В этих теориях в основе структуры «дерева» стоит человек, а все остальные существа являются его деградировавшими потомками.
На первый взгляд, инволюционная теория выглядит странной. Но точно такой же странной выглядит и эволюционная теория. Почему движение структуры организма в сторону усложнения воспринимается с большим воодушевлением, чем движение в сторону упрощения? Не путаем ли мы накопление опыта с физиологическим изменением?
Задумайтесь хотя бы о том, как, например, поэт Александр Пушкин более века назад смог написать столько произведений, а в наши дни аналогичного по объёмы Собрания сочинений ни у кого из поэтов нет. И Пушкин здесь не одинок. Можно привести и другие фамилии. Очевидно же, что в прежние времена люди были продуктивнее и умнее, но техническое воплощение было менее развитым.
Второй принцип ещё более ненадёжен, чем первый. Он устанавливает обязательное родство живых организмов в том случае, если в их структурах найдены совпадающие или близкие по структуре и назначению органы или фрагменты тела. Большая часть наследственных отношений формируется исследователями на основе этого принципа.
Например, если у некоторой общности живых существ обнаружена хорда, то это множество существ объединяется в общность «хордовые». Если у живых организмов имеется листва, то они объединяются в сообщество «растения». Но с таким же успехом можно было бы объединять существ по цвету окраски – например, общность «зелёные». Кстати, при классификации растений учёные учитывают и цвет живых организмов.
Всю абсурдность этой сложившейся классификационной ситуации прекрасно видно на примере отношения живых организмов к молоку. Если живые существа выделяют молоко, то их объединяют в общность «млекопитающие». Но почему же тогда не объединяют живые существа по признаку потребления молока – молокоедящие? Это очень достаточное условие.
Ведь потреблять молоко могут только те живые организмы, у которых есть соответствующий ген – 13910Т/С. Этот ген объединяет лишь некоторые народы на Земле, а большинство людей не имеют возможности есть молоко. И важность этого фактора состоит в том, что не только одним этим геном объединяются люди, у них в организме произошли одинаковые изменения ферментативной, пищеварительной и иммунной систем организма [1]. Разве этого не достаточно для родственного объединения живых существ?
В некоторых случаях – достаточно. С развитием генетики такими структурными элементами, на основании совпадения которых постулируется родство, стали сначала гены, а затем и отдельные нуклеотиды или их повторы. На этой технологии сформированы дерева гаплогрупп Y-хромосомы, а также строятся дендрограммы народов.
Но насколько правильной является эта технология постройки? Насколько правильным является отождествление сходства структурных элементов с родством? И, наконец, точно ли определяющей является эволюция? Или, может, всё-таки мир развивается инволюционным путём? На эти вопросы наука не даёт ответов – потому что, единожды приняв некоторые догматы, она ревниво их отстаивает и не допускает научной же ревизии.
Сегодня наука считает, что таким механизмом является изменчивость организма. Она, якобы, реализуется на уровне мутаций генов. То есть сегодня предполагается, для того чтобы одному организму превратиться в другой вид организма ему нужно каким-то образом получить нужные мутации и преодолеть их вредоносное действие. А затем ещё и закрепить всё это в своей наследственности.
Поясним, для предупреждения ревизии этих доводов, учёные смастерили идею о том, что все мутации непременно положительны для организма. Но это опровергается огромным разнообразием генетических болезней, вызванных именно мутациями. Сколько мутаций столько и генетических болезней. И напротив, нет ни одного зафиксированного случая, показывающего улучшение здоровья вследствие приобретённой мутации.
Возвращаясь к механизму, отметим, поэтому и возникает закономерный вопрос: каким образом организм выбирает нужные для себя мутации? Отметим также и то, что многочисленные критики теории эволюции на зубок знают такой контрпример.
Верующие иудеи, по их собственным данным, применяют обряд обрезания вот уже три тысячи лет. Однако за это долгое время целенаправленное изменение организма не смогло закрепиться в генетическом аппарате иудеев, и среди них по-прежнему никто не рождается с удалённой крайней плотью. Что же касается срока – три тысячи лет, – то он вполне сопоставим с возрастом некоторых человеческих подрас. Например, некоторые подрасы негров сформировались всего восемь тысяч лет назад. Так, почему же примерно за один и тот же срок подраса сформировалась, а иудеи не смогли обрезание закрепить генетически?
Конечно, можно вспомнить процесс выведения новых пород и гибридов, или даже создание объектов генной инженерии. Но эти изменения организмов осуществляются другим организмом и вполне целенаправленно – человеком. В природе нет такого селекционера, который бы занимался этим отбором каждый день, на протяжении всего времени и по отношению ко всему многообразию животного и растительного мира Земли.
По части самостоятельной перестройки генов ни один организм, кроме отягощённого соответствующим интеллектом человека, не располагает механизмами прямого оперирования этими структурами. То есть в природе просто невозможно взять ген и сотворить в нём целенаправленную мутацию. А, значит, для реализации этого замысла должен быть инструмент. Какой?
Опять же, по существующей сегодня концепции, наследственное движение, осуществляемое вспять (то есть от потомков к предку), обязательно почему-то подразумевает также и движение в сторону упрощения структуры организма этого предка. То есть если мы хотим увидеть своего недавнего прадеда, то он будет почти точно похож на нас. Если же мы хотим увидеть своего пра-пра…-деда, то он на некоторой стадии непременно станет дикарём, который умеет осуществлять только некоторые очень ограниченные функции.
Но дикарь – это ещё «цветочки». Если проследовать вглубь родственных связей, то после дикарской стадии наш предок и вовсе превращается в какое-нибудь животное. Систематики ведут такие связи в сторону упрощения структуры организмов, причём, в конце концов, они приводят нас, людей, к «своим предкам», которые существовали в виде одноклеточных организмов.
Такой путь привыкли проделывать эволюционные биологи. А генетики пошли дальше. У них появился следующий шаг в поиске предка – это выход на аминокислоты, а затем и на атомы отдельных химических элементов.
В этом занимательном процессе остаётся подключить физиков и устанавливать родство на уровне элементарных частиц. То есть в начале дерева эволюции должна стоять не одна клетка какого-то существа, а один электрон. Кстати, заметим, в таком случае получится, что нашим предком был один конкретный электрон, а все остальные должны были «вымереть», то есть не участвовать в процессе эволюции. По крайней мере, на таком базисе выстраиваются дерева эволюции.
Очевидно, что что-то тут не так. И в силу этого эволюционного «что-то тут не так» у нас вызывает недоумение один и тот же упрямый факт: на Русской равнине открыто более двадцати тысяч археологических памятников древнего человека возрастом, в том числе, уходящим за 300 и 400 тысяч лет [2, 3]. Так почему же люди, их создавшие, никак не учитываются при построении эволюционных деревьев?
Вопрос даже не о какой-либо другой территории и не о совершенно безумном выходе из Африки [4]. Вопрос именно о том, почему не учитывается уже обнаруженная и огромная по своему объёму фактура? Не учитываются также европейские находки, азиатские, китайские, кавказские и другие. На наш взгляд, здесь очевидно в качестве «двигателя научной мысли» выступает подтасовка фактов, которую применяют эволюционисты. И поэтому значимость теории эволюции в этой части ничтожна.
Странная идея некоторой части учёных, состоящая в том, что они стремятся непременно отыскать своего эволюционного предка, натыкается не только на принципиальную невозможность исполнения этой задумки, но и на то, что ломается вся причинно-следственная связь. И случается вот что.
Определяя различные виды и расставляя их параллельно друг другу от одного общего предка, такие учёные проводят систематику только лишь с том контексте, в котором они располагают сопоставимыми данными. Другие же аспекты поиска сходства и различия игнорируются. По этой логике у каждой планеты должна быть планета-предок. По какому признаку? По признаку «планета».
Но, если рассматривать структуру планет, то, что мы видим? По современным представлениям, каждая планета собирается из свободно блуждающей пыли (хотя это не так [5]). Например, планета Марс не является потомком Юпитера, а тот, в свою очередь, не имеет комету Шумейкера в качестве общего предка с Меркурием.
И, что интересно, у множества комет есть аналогичный родитель – облако Оорта. Но этот родитель имеет совершенно иное строение, чем его дети-кометы.
Таких случаев мы можем вспомнить много. Например, дом состоит из различных строительных материалов. Один дом не является ни предком, ни потомком другому дому, хотя внешние сходства есть. Нельзя сказать, что дача шалашового типа является дочерью обычного шалаша.
Смысл всего сказанного сводится к следующему. Причинно-следственные связи формируются таким образом, что исключается и эволюция, и инволюция. Конечно, существуют некоторые, очень мелкие течения, направленные как по эволюции, так и вспять неё. Но эти течения совсем не делают никакой погоды в сфере наследственных отношений между организмами.
Организм в любом его проявлении есть всего лишь вид «упаковки» одной и той же «материи». Мы можем взять множество атомов кислорода и водорода и сделать из них воду. Это будет одна упаковка. Это будет одна форма существования химических элементов.
Но мы можем из тех же элементов создать органические элементы, добавив к уже имеющимся элементам углерод. Мы получим другую упаковку и другую форму жизни для всё тех же атомов.
Если же мы ещё немного добавим в полученные органические соединения, то мы получим нуклеиновые основания, а после – и самого человека. И в данном случае сменился не предок, а метод или вариант упаковки одних и тех же элементов.
Теперь вернёмся к строению организма человека и высших животных. Организм устроен так, что он фактически является колонией клеток. Эта колония живёт – функционирует – как единое целое только в пределах жизни этого организма. Сосуды играют роль путепроводов или улиц, по которым идёт питание, осуществляется транспортировка и удаляются отходы. Нервные сети играют роль линий связи, по которым весь организм находится в состоянии постоянного общения. Причём каждая клетка организма может в любой момент послать или принять сообщение – о надобности в питании, о боли, о гибели и т.п.
То есть, организм – это колония клеток, которые сформировали этот организм для собственных нужд. Другие учёные, как например Ричард Докинз, рассматривают организм как машину для выживания генов (и, соответственно, ген как единицу естественного отбора) [6]. То есть макро-организм не является в прямом смысле наследником другого макро-организма. Он формируется иным путём.
Этот путь формирования такой. Отец, конечно, присутствует в зарождении детского организма. Но что даёт отец? Он даёт образец программы, по которой из окружающей «пыли» идёт формирование нового организма. То есть ребёнком в чистом виде является не биологический материал, а информация, записанная в хромосомах отца.
Если сравнивать эту систему, то она схожа с перфокартой и ЭВМ. Отец даёт набор перфокарт, а мать – ЭВМ – решает задачу, ход решения которой определяется перфокартами отца, а само осуществление решения энергией электрической цепи, конфигурацией оперативной памяти и т.п. структурами матери.
В итоге получается, что устанавливаемые нами наследственные связи следует искать не в биологическом объекте-предке, а в любом носителе, который содержит в себе алгоритм построения нашего организма. Если, допустим, завтра придумают такой принтер, который будет печатать людей, то он будет печатать людей. И мы будем обязаны называть его «отец».
Живое существо, которое является непосредственным родителем, осуществляет свою функцию, заключающуюся в следующем. Оно формирует программу, которая потом, будучи помещённой в благоприятные соответствующие условия, начинает функционировать и строит сыновний или дочерний организм.
В процессе жизни, каждый отец получает множество случайных мутаций, а часть добавляет сам спиртным, куревом и т.д. Зная это, отец передаёт свои гены будущему сыну. Он программирует, запускает принтер «мать» в печать, и она из потребляемой еды печатает ребёнка. Конечно это упрощенная формула. Мать тоже вкладывает свои гены в эту печать сына. Но в принципе ситуация развивается именно так.
В итоге получается, что главным и единственным объектом, который предок передаёт своему потомку, является КОД, выстраивающий организм. Все отцы являются носителями такого кода. И в глобальном плане эти отцы ничем не различаются между собой – каждый несёт примерно один и тот же код. Разницу вносят мутации. Для популяции в целом неважно, какой именно код пробьётся к принтеру. Важна статистическая численность таких событий – чтобы вид не вымер и обновлялся по мере смены поколений.
Существует ещё один механизм, влияющий на этот процесс, – ОТБОР. Как мы уже сказали, именно отбор выставляется последователями эволюции в качестве основного и единственного двигателя, осуществляющего смену видов и их дивергенцию. Однако на наших примерах легко увидеть, что отбор является всего лишь внутренним механизмом, который даётся возможность немного варьировать результатом. Но эти вариации происходят внутри вида и за пределы его не выходят.
Сверхпредельные вариации отсекаются возможностями принтера – то есть женщина не может забеременеть от партнёра иного вида (если гены слишком далеко расходятся). Это как в принтере: если принтер рассчитан на печать формата А4, то в него не засунешь листы форматов А0, А1, А2, А3 и не заставишь напечатать такое изображение.
Итак, получается, что предок – это всего лишь аппарат, который предназначен для того, чтобы донести специфический программный код до принтера, которым является мать. Генерация этого кода происходит в организме отца. И эту генерацию осуществляет не весь макро-организм, то есть не отец. Генерация кода происходит на уровне клетки. Каждая клетка формирует необходимый набор хромосом, которые позволяют предковой клетке сформировать клетку-потомка, такую же, как родительская.
Макро-организм здесь никакого участия не принимает. Фактически картина выглядит так, что в некоторой области, называемой макро-организмом, осуществляет жизнедеятельность огромной колонии однородных организмов – клеток. Они все имеют один и тот же набор хромосом, который показывает, что все эти клетки являются роднёй друг другу. Клетки – родня, а не макро-организмы!
В пределах колонии время от времени формируются специфические клетки, в которые закладывается информационный набор, отражающий специфику каждой из клеток этой колонии. Затем созревшую клетку – сперматозоид – макро-организм забрасывает в пределы другой колонии. По сути, сперматозоид – это троянский конь, а его заброс в организм будущей матери – это война. Это оккупация одной колонии клеток другой колонией клеток.
У каждого человека есть родители. Сегодня объективность восприятия биологии и генетики такова, что родители всегда воспринимаются как предки. Из такого подхода автоматически, то есть, якобы, закономерно, выстраивается такая система восприятия, которая утверждает в человеческой среде, как и у других организмов, идёт процесс эволюции. Это процесс, якобы, имеет главную ось – ось времени, вдоль которой происходят все эволюционные изменения.
Давайте посмотрим на примеры: ведь, выпуская сегодня новейшие модели легковых автомобилей, заводы не производят моделей девятнадцатого века. Во всех автомобильных концернах новая модель всегда вытесняет старую модель и замещает её собой. В этом и состоит суть эволюции. Но с другой стороны, в некоторых деревнях всё ещё пашут землю на лошадях, хотя рядом трудятся и тракторы.
Со временем инженеры улучшают параметры всех частей автомобиля, меняется культура производства, меняются материалы, поставщики комплектующих и даже политический строй. Поэтому в большинстве случаев старый образец оказывается попросту ненужным, проигрывая новому по всем параметрам.
Можно рассмотреть «уникальный» случай с эволюцией транспорта. В 19 – 20-м веках вдруг возникли паровозы, автомобили и т.д. До этого люди перемещались на лошадях, а после – на разнообразных технических средствах. В чём состоит проявление эволюции? В том, что наше восприятие эволюции транспорта не совсем верное. В указанное время были созданы не транспортные средства, а изобретён новый принцип генерирования и использования энергии. Сначала был человеческий, потом лошадиный (животный) и, наконец, использование двигателя.
Отсюда видно, что в основе эволюционного изменения лежит не плавное увеличение многообразия видов транспортных средств, а некий принцип, который придаёт изменениям скачкообразных характер. И между предыдущим и последующим поколением нет никаких генетических родственных связей. Так, колесо паровоза не является узлом, генетически переданным ему от кареты. Как и полозья аэросаней не являются узлом, генетически переданным им лыжами.
Новый принципиальный вид организма формируется по времени – скачком, а по структуре – синтетически. Для конструкции того же паровоза были привлечены уже готовые технические решения, взятые из разных сфер человеческой жизни. Паровоз – это произведение человеческой природы, осуществлённое в различных плоскостях, а не генетически из одного информационного сообщения.
Возвращаясь к живым организмам, мы можем увидеть, что в их природе тоже существуют принципиальные технические скачки (которые потом закрепляются генетически). И эти скачи не одинарные для того или иного вида, рода или класса живых существ. Разнообразие живых организмов формируется многообразием структурных решений, задействованных в реализации каждого конкретного вида организмов.
Например, скелет может иметь несколько решений – полное отсутствие (медузы), хрящевой скелет (рыбы), экзоскелет (ракообразные) и обычный скелет (животные). Решение скелетной проблемы, в принципе, не затрагивает другие системы организма. То есть, например, если есть скелет, то обязательно должны быть ноги. Или наоборот. Скелетные решения формируются и воплощаются в жизнь своим собственным уникальным образом. И на длительной временной дистанции толчком к использованию или не использованию скелета является не наследственность, а условия окружающей среды.
В структуре любого организма находят применение сразу несколько независимых систем. Например, в организме того же рака использована система экзоскелета, система зрения, осязания, передвижения, дыхания, размножения и др. Каждая из этих систем является независимой по своим генетическим связям. Поэтому нельзя говорить о генетическом родстве между червём и змеёй, основываясь только на реализации системы ползания.
Из наших рассуждений мы постепенно приходим к тому, что любой организм – это совокупность некоторого набора сложившихся систем, применённых в данном организме для реализации своих собственных уникальных целей. То есть организм формируется как конструктор: берутся уже имеющиеся технические решения и из этих блоков формируется новое единое целое – новый организм.
Снова обратимся к примеру с автомобилем. Допустим, мы в своём гараже захотели построить свой собственный автомобиль, не похожий ни на один из уже существующих. Из практики такого строительства известно, что совсем немного деталей абсолютно уникального автомобиля являются уникальными. Обычно мотор, оптика, колёса, подвеска, сидения и т.д., и т.п. закупаются у специализированного поставщика каждого конкретного узла или оборудования.
Даже для автомобилей крупных мировых марок большинство узлов производится не на заводах этой марки, а на других заводах, совершенно не относящихся к этой марке. Каждый может посмотреть это на примере своего автомобиля. А наиболее яркий пример – это резина колёс. Всем известны заводы, специализирующиеся на изготовлении колёс для автомобилей. Любой водитель может выбрать себе любую резину.
Но всё же не будем забывать, что колёса – это часть автомобиля конкретного вида (марки), и эволюция производства колёс происходит не в том организме, на котором они служат, а на заводе – изготовителе колёс. Именно заводские специалисты вводят в конструкцию колеса все необходимые новшества, осуществляют испытания и, в конце концов, производят постоянно обновляющийся спектр колёсной продукции.
С позиции организма (автомобиля) эти колёса выглядят, как самостоятельный организм, который эволюционирует в зависимости от каких-то своих причин. Аналогично эволюционирует каждый узел автомобиля. А в целом, ситуация выглядит так, будто бы весь автомобиль полностью подвергается одному глобальному процессу эволюции, затрагивающему все системы автомобиля.
Автомобильных концерн заявляет о выпуске нового концепт-кара, в котором большинство деталей имеют происхождение совсем из других заводов. А завод – производитель колёс, заявляет о выходе нового вида протектора вообще без какой-либо привязки к какому-либо виду или классу автомобилей. Например, шипы для зимней резины – они вообще не имеют связи даже ни с одним ни с заводом – изготовителем колёс!
Как видно из этих примеров, в «традиционном» взгляде на эволюцию живого организма неправильной является «устоявшаяся» точка зрения, которая утверждает, что организм эволюционирует как единое целое.
На самом деле уже состоявшийся и оформившийся организм не эволюционирует вообще. Он не осуществляет плавного эволюционного развития, не изменяется от простого к сложному. Организм фиксирует свою единожды сложившуюся структуру и затем только воспроизводит её во времени, повторяя один и тот же алгоритм.
Причём, для того, чтобы исключить случайное изменение структуры организма, природа выработала защитный механизм – дублирование ДНК от ДВУХ родителей. Это обычная страховочная схема, известная нам по самолётостроению и другим производствам. Суть её сводится к тому, что при повреждении одной системы, управление переходит на резервную. И этим организм (самолёт) спасается от катастрофы.
И вовсе не для разнообразия служат папа и мама. Разнообразие – или, точнее, большие отличия папы и мамы – губительно для организма в целом [7]. И это в биологии известно вот уже сто лет под названием «правило Холдейна». Только эволюционисты и инволюционисты не понимают, что при различии генома папы и мамы никаких детей вообще быть не может [8].
Именно по этой причине отсутствуют «промежуточные звенья» эволюции всего живого на Земле – не существует ни физических условий, ни алгоритма, способного сделать эволюцию или инволюцию плавными.
Различия же между видами или другими ступенями классификации достигаются не эволюционным развитием одного или другого структурного параметра. Эти различия достигаются введением или удалением целой структуры организма. А за каждую конкретную структуру организма (или признак) отвечает конкретный ген (или система генов). Такая точка зрения сейчас превалирует в генетике.
Так, например, совокупность своих собственных генов формирует структуру организма, которая нам известна под названием митохондрии. Это самостоятельные живые существа, но они оказались интегрированы в структуру человека (животных). Митохондрии имеют свою собственную мтДНК, по сходствам и различиям которой также выводится генетическое родство.
Есть ещё одно проявление генов, которое следует отметить. Речь идёт об аллелизме: как правило, ген существует в нескольких аллелях – вариациях гена. Кодирующие проявления аллелей отличаются между собой тем, что один и тот же признак организма при участии различных аллелей ведёт себя по-разному.
В качестве примера аллельного воздействия гена на организм можно привести фактуру систем групп крови [9]. Всего на сегодня открыто около тридцати различных систем групп крови, каждая из которых формируется собственным набором аллелей одного гена, определяющего систему. Ген определяет систему, аллель – группу. Гены, образующие разные системы групп крови, расположенные в разных местах разных хромосом.
Таким образом, ситуация с восприятием концепции гена выгладит следующим образом.
Первое. Каждый уникальный ген является уникальным физическим пространством, которое формирует материю соответствующим уникальным образом. Функциональность гена зависит только от его структуры: структура есть источник воздействия на материю. Ген не принадлежит организму. Ген является самостоятельной структурой, которую можно воплотить и реализовать в различных вариантах организмов и живых систем.
Яркий пример сказанному – одни и те же группы крови у различных видов животных и человека [10]. Если раньше считалось, что группы крови есть расовые наследственные признаки, то теперь группы крови выведены из-под наследственности [11]. Фактором, который генерирует ту или иную группу крови, является регион обитания организма [12]. И в пределах этого региона группа крови всех организмов одинакова (исключая пришлые формы).
С математической точки зрения, каждый уникальный ген – это 1-мерное уникальное физическое пространство, характеризующееся тем уникальным параметром, который генерируется этим геном. Это важный момент нашего исследования, ибо здесь происходит разделение «традиционного» восприятия гена и организмического [13] восприятия гена.
Точно так же, как 1-мерное пространство расстояний генерирует только одно свойство – расстояние, как 1-мерное пространство времени генерирует только одно свойство – время, как 1-мерное пространство масс генерирует только одно свойство – массу, как другие 1-мерные пространства генерируют свои собственные уникальные одномерные свойства, так и каждый ген генерирует только своё уникальное свойство.
При этом следует дополнительно отметить, что каждое 1-мерное уникальное генетическое пространство востребовано полностью – то есть размером в одну единицу своего измерения. Речь идёт о единицах измерения, подобных килограмму, метру, секунде, только у каждого уникального гена единицей измерения его деятельности (или функции) является производимый этим геном белок, фермент и др. химическое соединение.
В результате получается следующее. Организм – это множество 1-мерных пространств, использованных на полные единицы своих измерений. Такой организм представляет собой ЕДИНИЧНЫЙ ОРГАНИЗМ. И его можно рассмотреть с двух сторон. Первая сторона – это множество генов, упакованных в геном. Вторая сторона – это результат проявления генов, упакованный в организм. И то, и другое является одним и тем же множеством 1-мерных генетических пространств. И именно по этой линии происходит осуществление функции от зачатия до взрослого организма.
Ещё раз отметим, ни одно из указанных 1-мерных генетических пространств не состоит ни в каком принципиальном уникальном родстве по линии всего организма. Принцип построения структуры каждого гена доступен любому виду живых существ. Можно сказать, что существует библиотека генетических концепции, в которой все вариации генов уже решены или будут решены. Но, не зависимо от этого, они доступны всем.
Рассмотрим пример. У человека и животных наблюдается большое количество вариантов окраски глаз, но при любом цвете радужки пигментный эпителий радужки содержит чёрный пигмент, эумеланин. На цвет глаз влияют три основных фактора: содержание меланина в пигментном эпителии радужки, содержание меланина в строме радужки и плотность клеток в строме радужки.
Генетика цвета глаза определяется множеством генов. Например, ген EYECL1 (зелёный или голубой ген цвета глаз) расположен в 19-й хромосоме, ген EYECL2 (ген коричневого цвета глаз) и EYECL3 (ген коричневого или голубого цвета глаз) расположены в 15-й хромосоме.
У человека варианты окраски глаз могут зависеть от уровня эумеланина, вырабатываемого меланоцитами. Светлая окраска глаз многих птиц в большинстве своём определяется пигментами – птеридины, пурины и каратиноиды.
От плотности клеток в строме радужки зависит количество света, которое может дойти до пигментного эпителия. Этот путь вариантов цвета глаз у людей реализуется через полиморфизм гена OCA2. Ген OCA2 кодирует человеческий аналог мышиного P-гена (гена красных глаз). По-видимому, P-protein участвует в мембранном транспорте тирозина – предшественника меланина. Существует мутация OCA2, которая ведёт ко второму типу глазо-кожного альбинизма. Другая мутация в OCA2 обнаружена у всех людей с голубыми глазами. Последний факт привёл учёных к мнению, что у всех голубоглазых людей был один общий предок.
Таким образом, влияние генов на цвет глаз комплексное. Цвет радужной оболочки является 3-мерной физической величиной, определённой в генетических координатах (EYECL1, EYECL2, EYECL3). А сама 3-мерная система этих генов определена 2-мерным хромосомным пространством (19, 15). Кроме этого, ещё и полиморфизм в гене OCA2 формирует своё координатное пространство. При такой широкой генетической пространственной вариативности оказывается возможным любой цвет глаз у ребёнка от любых родителей.
Выводы о той или иной наследственности по части общего предка делаются автоматически. Уже устоялся принцип, который «определяет»: если гены одинаковы, то был общий предок. И на параметрах цвета глаз, так же, как на группах крови или на толерантности к молоку очень хорошо видно, что этот принцип ложный.
Ещё раз подчеркнём: не может быть у животных и человека, обладающих одинаковым цветом глаз и одной и той же группой крови один общий предок, определённый только на основании сходства генов, отвечающих за эти признаки. Это так же нелепо, как считать, что Земля приходится дочерью Солнцу – потому что оба тела круглые и имеют в своём составе водород.
Уже из нашего исследования относительно одних и тех же групп крови, обнаруживаемых у животных и человека, становится понятно, что главным производителем этого генетического признака (признака конкретной группы крови) является регион проживания [12].
В заключении мы процитируем организмическую теорию происхождения человека, которую здесь приводить не будем: «Формирование организма является многомерным процессом. Главными измерениями являются формированием структуры организма и его интеллекта. При этом формирование интеллекта организма начинается и идёт одновременно с развитием физической структуры тела организма. Интеллект и структура объяты прямой и обратной связями (ОСα и ОСβ), в результате чего возникают вектор интеллекта и вектор развития структуры. На каждом этапе развития они могут иметь как эволюционное, так и инволюционное решение. Формирование структуры организма, происходящее в результате работы таких связей и векторов, вызывает ответное создание алгоритма α-управления.
Автоматическая часть процесса формирования тела организма происходит под действием трёх алгоритмов: ДНК-алгоритм, возводящий в теле организма объекты, требуемые наследственностью; α-управление, формирующее структуру и функцию конкретных работоспособных органов; β-управление, выполняющее согласующие функции при взаимно пересекающейся работе двух первых алгоритмов. Этим заканчивается формирование организма до процесса его рождения. После чего начинается контакт с окружающей средой, который приводит к формированию четвёртого алгоритма – γ-управления, или обучения.
Таким образом, каждый организм формируется за счёт четырёх взаимосвязанных алгоритмов, которые изначально сформированы так, что могут работать независимо друг от друга, но в случае наличия других алгоритмов могут учитывать и их «запросы». При этом главным алгоритмом является α-управление, которое выстраивает систему организма в зависимости только от входящих параметров окружающего мира. То есть формирование конкретного организма может обойтись без наследственной стадии.
Отсюда видно, что сходные структуры организмов не говорят на все 100 процентов о каком-либо генетическом или эволюционном родстве. Сходные структуры свидетельствуют об использовании одинаковых алгоритмов, схожесть которых в большей степени может быть вызвана условиями окружающей среды. Это делает ненужным тезис о категорической форме постановки вопроса об эволюции.
Вопрос инволюции затрагивает все четыре алгоритма построения человека и представляется как вполне реальное течение действительности, вызванное приспособительными действиями γ-управления, или обучения. С точки зрения возможностей данной конкретной структуры организма и его наследственности, все организмы – дети – рождаются идеальными по отношению ко всем последующим стадиям организма. После работы γ-управления организм меняется, и это изменение всегда носит инволюционный характер – потому что в итоге организм погибает.
В этом контексте важно, с какой стадии взрослого организма идёт считывание для формирования наследственности: чем ближе к моменту рождения родителя от него произойдёт ребёнок, тем меньше унаследует он негативных изменений, накапливающихся в процессе жизни. Однако ранние роды не дают возможности выявить интеллектуальных способностей наследственности. По этой причине в прежние времена браки устраивались родителями, которые с высоты своего жизненного опыта понимали о женихе или невесте всё – и структурное, и интеллектуальное. В результате молодые люди выходили за партнёра с хорошей наследственностью и рано рожали немутировавших детей.
И последнее, в контексте возникновения жизни вообще с учётом больших категорий времени, пространства и количества попыток, следует сделать вывод: любой организм может образоваться «с нуля», то есть, не имея предков, только лишь на основе работы алгоритма α-управления, в основе которого лежат физические принципы взаимодействия физических полей. Иными словами, любое существо, в том числе и человек, мог и может появиться не эволюционным способом, а уникальным» [14].
То есть любое живое существо появляется СКАЧКОМ. Собственно, и ребёнок происходит скачком, ставшим результатом слияния генетических материалов двух независимых организмов. То, что существуют трансвидовые и даже трасродовые скрещивания (например, среди китов), свидетельствует в пользу того, что родители не обязательно должны быть из одного вида и быть похожими друг на друга. А из того факта, что существует симбиоз, следует, что не все родители могут при слиянии оформить рождение нового существа.
Теперь, что касается термина, обозначающего организмический процесс формирования жизни. По вполне понятным причинам следует выбрать термин ОРГАНИЗАЦИЯ. Жизнь не эволюционирует, а именно ОРГАНИЗУЕТСЯ или может быть кем-то сторонним ОРГАНИЗОВАНА. Различные части могут САМООРГАНИЗОВЫВАТЬСЯ в один единый организм.
А вот отдельные стадии и направления этого единого целого процесса могут обозначаться и другими терминами, например:
Все перечисленные процессы отражают лишь часть сложной картины ОРГАНИЗАЦИИ жизни. Нет никаких данных, свидетельствующих о том, что жизнь развивается только по одному из названных направлений, то есть путём эволюции. Жизнь – явление многогранное, и возникновение жизни не может быт простым эволюционным явлением.
Литература: