Он проснулся утром. Ноги
Отморозились в берлоге,
Отморозился и нос
И, вообще, он весь промерз.

Лапой морду прикрывая,
Он проспал почти до мая.
Исхудал, изголодал,
Солнца, света не видал.

Из берлоги на опушку
Выполз. Видит он избушку,
Из трубы валит дымок.
И вприпрыжку, с мерзлых ног

Побежал. «Есть у народа
Для меня кусочек меда?
За него я без зазнайства
Помогу вам по хозяйству», -

Он рычал, а сам бежал,
Вспоминая пчел, их жала.
Вспоминал большую липу,
Где в дупле огромном липкий

Лапой слизывал он мед.
«Эх, а даст медку народ?»
Прискакал, как сивый слон.
Отдышался. И с поклоном

Подошел он к деду Ване.
Тот расхаживал по бане,
Примерял, куда кадушку
Лучше ставить, чтоб макушкой

Не касаться потолка –
Так кадушка велика.
И Потапыч, как прораб,
Из одних еловых лап

Сделал он свою берлогу,
Предложил себя в подмогу.
Дед Иван сказал: «Давай,
На кадушку налегай,

Переставь ее туда.
Там все выше, и вода
Тоже рядом и окошко».
Так, трудились понемножку…

К вечеру установили,
Баньку вместе запалили.
Грелись, мылись, а потом
Побрели, уставши, в дом.

Там Потапычу немножко
Дали меду. Дали ложку,
Чтоб удобней было есть.
Не успел Потапыч сесть,

Как уже не стало меда.
Да, немножко - вся колода
Была съедена за миг.
Наш Потапыч приутих.

Смотрит он на деда Ваню.
Тот, играя на баяне,
Говорит: «Ну что ж, все съел?
Молодец! Мой весь задел

Ты за миг уговорил.
Говорил, что мало сил!»
«Я», - Потапыч отвечает –
«Может, тоже пил бы с чаем.

Может, тоже б ложкой ел,
Только ложку не успел
Взять я. Ух! Ты видишь? Вот,
Как люблю я кушать мед!»